В отличие от ученика Д. И. Менделеева, блестящего русского интеллигента Л. П. Радина, написавшего в одиночной камере Таганки музыку и стихи песни «Смело, товарищи, в ногу», я ещё никуда не выходила из народа. Поэтому для меня не секрет, что несмотря на наступление несостоявшейся памятной даты, с которой было перенесено вынесение приговора кумиру приверженцев либерального реванша, народ увлекательными приключениями г-на Навального не интересуется. Впрочем, как и им самим. И я, соответственно, тоже. Тем не менее, произошедший политический казус заслуживает внимания, потому что и в капле воды отражается солнце. Роль светила отвожу в этом эссе действующей в нашей стране системе ручного управления.
В статье Елены Боровской под заголовком «Здесь я госпожа и закон». Штрихи к портрету судьи по делу «Ив Роше», размещённой на сайте Открытая Россия http://openrussia.org/post/view/1647/ со ссылкой на ведущего другое дело адвоката Юрия Шулипу приводится примечательная филиппика, авторство которой приписано судье Замоскворецкого районного суда Коробченко: «Да пишите на меня заявления сколько и куда угодно, и жалуйтесь хоть президенту Российской Федерации или даже председателю Мосгорсуда Ольге Егоровой. Всё равно здесь будет всё по-моему, так, как я захочу, а не вы. У нас давно все схвачено. Если мне сказали вас укатать, значит, я это сделаю. Закон вам здесь не действует. Здесь я госпожа и закон, а не то, что вы читаете на бумажке».
Это очень серьёзное заявление. Бог с ним, с президентом Российской Федерации: его на Татарской улице если когда и видели, то разве что по телевизору. Егорова — совершенно другое дело. То есть, не Ольга Александровна здесь «госпожа и закон», а некая «я». Что же означает это личное местоимение в общественном контексте?
При ручном управлении всё решают кадры. Если проверяющий генерал обратил внимание командира воинской части на плохо покрашенный забор, и полковник вызвал прапорщика для решения этой проблемы, она будет спущена сержанту, от которого зависит всё. Плохой сержант передаст приказ подчинённым со ссылкой на ценное указание сверху, и в результате забор сгниёт, а выданную краску пропьют. Жди его снова, этого в полосатых штанах, тогда как дембель неизбежен.
Хороший сержант, сам того не зная, процитирует федеральную судью Коробченко: здесь я господин и закон! Я хочу, чтобы забор был немедленно покрашен! А иначе, сцуко, quos ego!.. Впрочем, хорошему сержанту совсем не обязательно читать Вергилия. Коробченко вполне достаточно. Ergo, если хороший сержант вслед за федеральным судьёй заявит: «У нас давно всё схвачено», — то не себя же, несчастного черпака, он имеет в виду. Однако по сути хороший сержант прав, если верно толковать его заявление. А именно: у нас с генералом.
До декабря 2013 года Елена Сергеевна Коробченко работала мировым судьёй участка № 398. Что может быть схвачено у новоиспечённого федерального судьи, да ещё так жёстко, чтобы не опасаться, как сама она выразилась «даже», — могущественного председателя Мосгорсуда? Потому и её заявление следует толковать соответственно. Г-жа Коробченко либо неадекватно оценивает своё положение, либо назначена выделенным спецсудьёй механизма ручного управления Россией. При этом у меня нет ни тени основания сомневаться в адекватности Елены Сергеевны. Разве что язык мой — враг мой: прежде ума рыщет, беды ищет. Но это по неопытности, пройдёт.
Людям, живущим в специфической версии альтернативной реальности, долетающей до них в причудливом преломлении газпромовского «Эха Москвы», могло показаться, что мечты уже сбылись, и оператор ручного управления лично интересуется фигурантами дела «Ив Роше». Наяву всё гораздо проще. Существует поверье, будто слоны боятся мышей, вероятно, происходящее от полузабытой древнеиндийской аллегории. Даже если на секунду допустить подлинность этой легенды, то с какой стати, например, аллигатору интересоваться блохой, живущей к тому же на совершенно постороннем ему хомячке?
Дело не только и не столько в разнице масштабов. Путин и Навальный выполняют совершенно разные, практически не пересекающиеся функции. Государственное имущество в нашей стране поделено между различными группами, и задача Путина — блюсти баланс их интересов, тогда как Навальный работает в интересах одной олигархической группы против другой.
Когда Алексея Анатольевича приговорили к лишению свободы в прошлый раз — тогда это был другой, Ленинский суд Кирова, и по другому делу, всем известная олигархическая группа почему-то рассчитывала сделать из него карманного Лужкова и пилить при его помощи столичный бюджет. Не думаю, что олигарха убедил лихой прогноз его наёмника: «Мы выиграем, победим». Скорее, наёмник рассчитывал на хозяина.
Так или иначе, одна группа решила посадить Навального на Москву. Конкуренты не хотели ждать такого развития событий, чтобы не пришлось потом финансировать другой сайт, скажем, под названием «Моспил», и решили, что лучше всё-таки не на Москву, а на зону — и поставили на Собянина.
Блюститель баланса, как положено, принял сбалансированное решение: не на зону, а условно, и пускай участвует в выборах. Второй стороне объяснили, что после того, как первая поставила на Навального, у неё всё равно нет шансов. Блюститель, как обычно, оказался прав. Вышел-то он из народа, хотя и не очень стремится обратно.
По делу «Ив Роше» было принято точно такое же решение, как по делу «Кировлеса», и из тех же соображений. Соображения эти — данность, которая в наших условиях не меняется. Одна олигархическая группа хотела освобождения своего человечка, другая считала, что пора ему уже отдохнуть на нарах. Блюститель баланса снова принял соломоново решение: для первой группы судья не посадила Алексея, а для другой — посадила его брата. Если фабула обвинения верна (с делом я не знакомилась и не собираюсь), это было абсолютно правосудным решением, но не в этом суть.
Главное, что и волки сыты, и овцы целы. Обрадованные овцы блеют, что кровавый режим до смерти перепугался при виде их вожака, а волки довольно рычат, что наконец-то кремлёвский либерал и гуманист начинает применять сталинские методы преследования ЧС. Время от времени овцы подхватывают волчью партию и наоборот. Все довольны, как вышеупомянутые слоны, только в этой полифонии не слышно одного голоса: здравого смысла. Как писал незабвенный Лев Давидович, новые времена — новые песни.